Новая реальность и новое бессознательное

Важнейшим событием перехода от палеоантропов к человеку разумному было появление слоговой, грамматически выверенной речи. Если говорить о «языке животных», то он возник сравнительно давно. Почти всем многоклеточным необходимо было заявлять о себе потенциальному половому партнёру, сообщать об опасности, обучать детёнышей, обозначать свою позицию во внутристайной иерархии и договариваться о распределении ролей при стайной охоте. Для этих целей с древнейших времён используются феромоны, позы-жесты и различные звуки. Границу между животными и людьми с большой уверенностью можно провести там, где появляется слоговая, членораздельная речь, управляемая грамматической логикой.  Это первый революционный прорыв в эволюции человечества.

Если звуки животных протяжные (аналоговые) и потому могут представлять собой ограниченный набор сигналов, то человеческая речь в изобилии содержит чёткие разделители, к тому же кодированные грамматическими правилами: таким образом, слоговая речь становится носителем структурированной информации. Здесь уже не важно, передаёт эту информацию мужчина или женщина, ребёнок, взрослый или старик – смысл сохраняется. Стало совсем не обязательно каждому человеку быть свидетелем того или иного события или явления: знания о них оказались доступны и другим членам данной группы людей. Более того, при появлении слоговой речи отпала необходимость хранить весь необходимый для выживания вида объем информации в одной голове (когда каждый должен был знать всё). Стали возможны обмен и деление знаниями, а также их распределённое хранение.

Постепенно формировался новый мир: информационный. Но вначале человек не отделял этот мир от прежнего, реального. Но при этом каждый индивидуум начал получать информацию, которую не воспринимал лично, принимая ее как нечто, не требуемое дополнительной проверки и не подвергаемое сомнениям.

Такое восприятие нового мира как реального в то время закрепилось эволюционным отбором. Потому что, например, если соплеменник скажет тогдашнему человеку: "В этой пещере живёт медведь", а человек не поверит и в эту пещеру сунется – кончится это для него скорее всего печально, и такое поведение в генах не будет передано потомству. Уже в культуре Древней Индии сила слова соизмерялась с силой богов, а в начало исторического периода человек входил с абсолютной верой в Слово.

Коллективные знания группы продолжали увеличиваться без потребности в увеличении размера головного мозга каждого индивидуума. На этом этапе в принципе уже можно говорить о первых шагах информационной эры на нашей планете.

Однако вербальный мир, хоть и становился дополнительной реальностью, но не всегда соответствовал реальному миру полностью. Информацию вначале передавали из уст в уста, и каждый новый рассказчик вольно или невольно привносил что-то от себя, менял подробности, что-то вероятно упускал и т.п. Таким образом, возникал мир спонтанных мифов, образованный теми различными искажениями, которые так или иначе образовывались на каждом новом этапе передачи вербальной информации. Тогда же в структуру человеческой психики стало, пусть и очень  медленно, закладываться недоверие к произнесённому слову, потребность в проверке и то, что сегодня называется здравым скепсисом.  

Второй важный шаг - изобретение письменности (не пиктограмм, а именно записанной грамматической речи).  При устном общении обмен информацией, передача и хранение были возможны только при наличии живых носителей этих знаний. Более того, в процессе изустной передачи многое могло искажаться, умалчиваться или добавляться. Уже тогда некоторые люди находили возможность управлять общественным сознанием, внося в восприятие реальности выгодные для себя коррективы. Так мир искусственно созданных образов и мифов закономерно начал  конфликтовать с реальностью.

В это же время появилась умышленная ложь как опора идеологической системы, чьей основной задачей стало преподносить ложь как правду, а придуманную реальность как реальную. Это совпало с возникновением письменности, каковая тут же была подхвачена идеологией в качестве одного из основных инструментов, как нечто более надёжное в отличие от пересказа (так как читалась всеми одинаково).

Изобретение письменности (фиксированной информации на твёрдых носителях) привело, во-первых, к тому, что увеличилась продолжительность хранения сведений, появилась возможность сохранять знания для последующих поколений, за пределами жизни человека. И что ещё важно – между источником и получателем информации больше не стоял живой посредник со своим восприятием: важно было только владеть тем языком, на котором был написан определённый манускрипт. Скажем так, пусть и с некоторой тавтологией: теперь два разных человека, прочитавших один и тот же текст, как минимум гарантированно читали один и тот же текст (пока без учёта индивидуальности восприятия).

В результате этой неизменяемости написанное/напечатанное слово постепенно стало восприниматься как более достоверное. А возможность собирать и накапливать зафиксированные сведения привела к созданию библиотек. Письменное слово закреплялось как бы навечно, как некая истина. Но с другой стороны, это стало продолжением и усилением скептического восприятия уже написанного слова.

Слово информирующее в целях доказательства его правдивости стало обрастать подробностями, не значимыми для обозначенного событиями, такими, как описание погоды, природы, одежды героев и прочими дополнениями. Это породило искусство художественного слова и художественную литературу. Рассказчик или группа рассказчиков, эмоционально разыгрывая пересказ в действиях, как бы подтверждая, что событие происходило именно так, породили театр. Тем же целям служило и изобразительное искусство: интересно, например, как обрастали мелкими деталями и подробностями произведения пейзажной живописи от средних веков до 18 века. Настоящим прорывом для современников стали изобретения Луи Дагера и братьев Люмьер, сделавшие возможным с помощью фотографии и кино делать копии реального. Однако ретушь и цифровые фоторедакторы, а также постановочное фото-киноискусство напоминают скептикам, что сказка – ложь. Попытки создать стерео- или, как сейчас принято называть, 3D-изображения поначалу – с середины 19 века – вызывали широкий интерес у публики, но тем не менее не сделали сказку былью. Всё это оставалось лишь игрушками, о которых со временем забывали, а недоверие к искусственной информации всё возрастало.

В процессе идеологической обработки люди, на которых воздействие идеологии было направлено, неминуемо сталкивались с несоответствием воспринимаемой реальности и получаемой информации (чем жёстче идеологическое давление, тем лучше в итоге это видно, и тем болезненнее ощущается фрустрация либо тем активнее срабатывают психологические защиты типа вытеснения или отрицания реальности).

Таким образом, формирование в человеческой системе восприятия пресловутого здравого скепсиса фактически оказалось следствием несоответствия реальной и виртуальной действительности.

Безусловно, этот здравый скепсис формируется не у всех. Ведь, как известно, в афоризме Козьмы Пруткова  "Если на клетке слона увидишь надпись – буйвол, не верь глазам своим" не уточняется, какой части информации, полученной глазами, предлагается не верить: то ли надписи на клетке, не соответствующей содержимому, то ли содержимому, не соответствующему надписи. Но порой и в эту дилемму вмешивался банальный естественный отбор: ведь если слегка изменить пример и предложить "не верить глазам своим" в ситуации, когда на клетке тигра написано "котёночек" – тот, кто поверит надписи (тому, как должно быть), а не реальности (тому, как есть), тоже рискует, мягко говоря, попасть в серьёзные неприятности.

В свою очередь возникновение недоверия к сказанному (прочитанному) слову спровоцировало формирование более утончённых методов идеологической обработки: то, что называется "борьба меча и кольчуги", каковая с переменным успехом идёт  до сих пор. Но если ранее прерогатива создания виртуальных миров была в руках власть имущих и их идеологических приспешников, то по мере накала борьбы эти приёмы стали уходить из-под контроля власти. Их стала применять и оппозиция. А в эпоху рынка к созданию виртуальных миров подключилась ещё и реклама. В итоге на сегодняшний день мы получили огромный информационный мир, где подчас за виртуальными конструктами не разглядеть мира реального.

Конечно, заложенная в генах вера слову всё ещё продолжает активно подпитывать внутреннюю цензуру у основной массы носителей проблем в возрастной группе старше 30 лет. Но нахлынувшие цифровые технологии сделали 3D- и 4D-аттракционы массовыми. Как бы их ни называли "виртуальной реальностью", значительная часть молодых пользователей прекрасно понимает, что это всё понарошку.

Приходит осознание того, что виртуальная реальность –  это инструмент, с помощью которого профессиональные идеологи, теологи, журналисты, прочие душеведы и "инженеры человеческих душ", с помощью инженерных же решений, пытаются заставить человека поверить в объективность субъективного.

Одновременно сегодня новые поколения всё устойчивее приобретают навык отбрасывать в категорию лживого спама и рекламу – экономическую, социальную, политическую, и слова учителей и родителей. При этом молодёжный социум не однороден. Часть просто отказывается принимать какую-либо информацию вообще, погружая себя в условия сенсорной депривации, от которой "лечится" экстремальными увлечениями или запойным погружением в экстремальные компьютерные игры. Другая часть молодых людей сама активно ищет такую информацию, которая может пройти через фильтр логического анализа и по возможности поступает не из потерявших доверие традиционных источников. За помощью в таких поисках люди обращаются в тот же интернет, в социальные сети и по возможности к своим  единомышленникам.

Итак, в течение многих тысяч лет человек привыкал опираться на чужую реальность: когда-то это было эволюционным преимуществом, но теперь информации очень много, самой разной, из разных источников разной степени правдивости,  и здравый скепсис становится элементом информационной безопасности для выживания и сохранения ментальной экологии.  Современный человек в цивилизованном мире не столь падок на рекламу, его сложнее ввести в транс с помощью разных суггестивных техник и т.п.

Один из компонентов продолжающейся борьбы "меча и кольчуги" – появление новых технических средств и создание виртуальной реальности в сегодняшнем понимании: сверхреалистичной, предусматривающей обратную связь с пользователем. Эта связь поначалу резко уменьшает возможности применения здравого скепсиса, создавая полную иллюзию совпадения реального и виртуального миров. Но по большому счету, проблемы виртуальной реальности в современном понимании не в ее распространённости и не в её сверхтехнологичности, а в том, что она не там, где сегодня её пытаются искать. Перефразируя известную цитату – виртуальная реальность не в компьютерах и не в 3D-аттракционах, а в головах: начиная от деструктивных сценариев и идеологических искажений реальности и заканчивая потребностью спрятаться от реального мира, ставшего для человека слишком травматичным. Однако подобный уход не спасает, а наоборот, подчас добавляет еще больше травм.

В работе с клиентами я часто пользуюсь следующей аналогией. Человек в шлеме виртуальной реальности идёт по обычному сосновому лесу в хорошую летнюю погоду. При этом в его шлем транслируются всякие фантастические пейзажи, сторонние запахи и звуки. Узнает ли он что-либо о реальном мире? Довольно часто на этот вопрос отвечают - конечно, нет. И приходится отмечать, что – узнает, но тогда, когда столкнётся с реальным деревом, упадёт в реальную яму или реально сломает себе ногу или руку.  Но что тогда этот человек будет знать о реальном мире? Только то, что в нем сплошные жёсткие деревья, непременно стоящие на пути, глубокие ямы под ногами и постоянные травмы конечностей. То есть один негатив.  А весь позитив – в виртуальном мире, за который такой человек будет держаться руками, ногами и зубами. И в результате так и не узнает, что под ногами у него были ягоды, росли цветы, вокруг пели птицы, и можно было дышать свежим воздухом, напитанным целебным запахом сосен.

Если бы у человека была возможность заранее увидеть на своём пути деревья и ямы – ему бы не пришлось ни обо что ушибаться и ничего ломать (по крайней мере, с куда меньшей вероятностью), и при этом можно было бы насладиться и ягодным вкусом, и птичьим пением, и сосновым ароматом.

Поэтому для современного человека крайне актуально умение видеть реальность во всей её неоднозначности и вариативности. А также способность анализировать увиденное и прогнозировать развитие событий. И в результате на основе полученных прогнозов выбирать необходимые для себя пути продвижения с необходимой же подстраховкой от различных вероятных сложностей. Ибо, как говорится, "кто предупреждён – тот вооружён". И задача современной психотерапии и психоанализа – помочь клиенту обучиться всем этим умениям и подходам, логическому анализу и прогнозированию.

Сейчас много говорят о том, что виртуальная реальность затягивает – так же, как ранее пугали "запойным чтением", просмотром телевизора и т.п. Если продолжать аналогию, то рано или поздно человек все равно приобретает некоторый иммунитет к различным идеологическим интервенциям: вопрос только, какой ценой. Современный человек, получивший опыт пользования виртуальными шлемами, этот опыт осмысливает, обучается пользоваться сверхреалистичными компьютерными мирами в своих утилитарных, приземлённых целях: для развлечения, получения новых впечатлений без особых затрат, а всего эффективнее для обучения "с погружением". Но так будет происходить лишь в том случае, если у него не будет личной заинтересованности, как в примере выше, удерживать на себе "виртуальный шлем" только потому, что реальный мир воспринимается как одни лишь ямы, столкновения и травмы.

Чем мощнее идеологический прессинг, тем выраженнее может быть здравый скепсис. Но обязательное условие – понимание, что человек находится вне реальности.  Что скоро учебный сеанс или игра закончится, и состоится возвращение к реальному миру. Ибо, как говорится в известной интернет-шутке – "Имеющий глаза да увидит, имеющий уши да услышит, а имеющий руки – да снимет лапшу с ушей".