Шизоидность, аутизм, синдром Аспергера

Разговор о таких современных и даже в какой-то степени "модных" диагнозах, как аутизм и синдром Аспергера, предлагаем начать, как ни странно, с диагноза более древнего, хотя когда-то тоже довольно распространённого: с шизофрении. А точнее, с того, что даже изобретатель этого термина доктор Блейлер не мог бы сказать точно и однозначно, что это такое. Собственно, сам Блейлер писал: "Тот или иной специалист исключительно по своему собственному усмотрению создал не только названия, но и целые концепции, в зависимости от того, какой из симптомов показался ему наиболее серьёзным". И до недавнего времени шизофрения была диагнозом, которым наделяли в том числе всех неугодных, нестандартных, непонятных, инакомыслящих и т.п. Но, собственно, разговоры о том, чтобы исключить шизофрению из МКБ как болезнь, ведутся давно, так как болезнь обычно имеет источник (возбудитель, причину), течение (в том числе латентный период), синдром малых признаков (когда признаки похожи на всё, что угодно), манифестацию (вчера человек считался здоровым, а сегодня вдруг!), клиническое течение (симптомы начинают складываться в клиническую картину, причём у каждого заболевания развитие симптомов происходит по определённой последовательности) и два варианта развития: с лечением и без лечения.

И шизофрения в эту структуру никак не вписывается. Единственное, что безусловно именно при этом заболевании – наличие некоторого "дефекта" (социальная декомпенсация, потеря/сложность обретения бытовых навыков и т.п.), плюс – при некоторых видах - бред и специфические системные галлюцинации (как иллюстрация – фильм "Игры разума"). Однако выраженный, зашкаливающий шизоид в состоянии декомпенсации тоже может частично удовлетворять этим требованиям – и при том будет совершенно психически здоров. То есть граница между болезнью и здоровьем здесь очень зыбкая, и ее можно при желании двигать в ту или иную сторону.

Но на всё имеется некая мода, даже на диагнозы. И сейчас шизофрению постепенно вытесняют диагнозы современные: аутизм и синдром Аспергера как мягкая форма аутизма.

***

Сегодня аутистом запросто называют любого человека, который не хочет активно общаться. Например, ребёнка, которого ставят в угол в наказание, а он стоит там с удовольствием, да ещё и не спешит выходить. А то и умышленно хулиганит, чтобы снова очутиться в углу. Редко кто пытается понять природу таких потребностей, особенно в социуме, где адекватным считается все время пребывать "с моим здоровым коллективом" (с). Не стремишься пребывать с коллективом – готов диагноз: аутист. А у такого поведения могут быть самые разные причины, часто не имеющие ничего общего с болезнями. Например, человек с интеллектом выше среднего, интересующийся такими вещами, которые обыденной личности и в голову не придут, закономерно может испытывать проблемы в общении с окружающими (особенно если окружили они его по своей воле, а не по его желанию). Он просто не может найти общего языка ни с кем из фактически круга своего общения (или не хочет его искать, зная, что эти поиски не будут взаимными). И ему тут же предлагается диагноз: аутист. Или – носитель синдрома Аспергера, если в мягкой форме.

Но аутизм по сути - это синдром социально-нестандартных восприятий и реакций. Человек, страдающий аутизмом, с трудом воспринимает эмоциональную подоплёку межличностных трансакций. Надо сказать, что такое понимание бывает вообще трудно для всех маленький детей: как адекватно воспринимать эмоциональное состояние собеседника, так и самому выражать свои эмоции "на стандартном понятном языке".

По мере взросления обычно человек обучается дифференцировать свои эмоциональные реакции, да и чужие тоже. Он приобретает опыт, в котором прописывается, что смех обычно означает радость, положительные эмоции, а плач – отрицательные.  И только после этого можно будет разбираться в том, что такое "смех сквозь слезы", "слезы радости" или "смех обречённого", а также другие довольно сложные, многогранные эмоциональные проявления. А вот у аутистов, и как вариант – у личностей с синдромом Аспергера с этим возникают сложности практически с детства и не проходят к моменту взросления и далее.

Главная проблема аутиста – фактическая сложность эмоциональной и вообще любой невербальной коммуникации. Как правило, у него довольно специфическая мимика и вообще вся система обмена эмоциями не на словах построена совершенно иначе, если не сказать – сломана. У него совершенно по другим принципам идёт невербальное общение как таковое, по-другому используются жесты, мимика, прочие коммуникации, не подразумевающие слов.  Во многом именно поэтому общение с реальным аутистом затруднено в первую очередь для других, а также для него самого.

Все эмоциональные реакции идут из бессознательного, и фактически у них две основных задачи: первая – позволять человеку замечать и распознавать эмоциональное состояние других людей (и соответственно выстраивать наиболее эффективное общение с ними), и вторая – окружающим ответно  распознавать эмоции конкретного человека и в свою очередь выстраивать наиболее эффективную стратегию общения с ним. Эволюция и социализация за много лет сделали многие эмоциональные реакции унифицированными и таким образом общепринято понятными: по крайней мере, многие способны отличить радостного человека от грустного.  Часто приходится слышать, что выражение человеческих эмоций – это способ практически напрямую общаться с бессознательным.

Если кому-то случайно сделать больно – скорее всего, этот человек вскрикнет, да даже если выругается – можно сказать, что его поведение изменится определённым образом, подразумевающим практически однозначное прочтение.  И чем сильнее боль, тем менее работают сдерживающие механизмы цензуры, тем больше в этой реакции будет чистого бессознательного.  То есть будет дан однозначный сигнал: это действие человеку неприятно, и его желательно срочно прекратить.  Умение понимать и выдавать общепринятые реакции в ответ на определённые раздражители обычно называется нейротипичным реагированием (в отличие от реагирования аутистического).

Аутизм, если упрощённо говорить, диагностируется тогда,  когда человек не имеет подобной бессознательно-эмпатической способности. Он не разделяет сигналов боли и сигналов радости (ни своих, ни чужих), он не воспринимает и не прочитывает вообще никаких эмоциональных маркеров со стороны и точно так же не способен дать своих:  например, ребёнок-аутист легко может дать соседу по песочнице совочком по голове не со злобы, а искренне не понимая, что это больно. И не осознавая, что таким действием наносит тот или иной ущерб.

Для аутиста часто характерны странные неуместные жесты, диспластичная походка и т.п. Это всё по той же причине: не построенная или поломанная связь и в принципе раскоординация между бессознательными ощущениями и мышечными движениями. По той же причине аутисты с трудом обучаются так называемым моторным навыкам: письмо, езда на велосипеде, даже пользование столовыми приборами.

Всё это, безусловно, выводит ребёнка из социального общения, так что необщительность для аутиста – не причина, а скорее следствие особенностей его психики. Но на этих признаках часто строится и гипердиагностика аутизма: например, мама одного ребёнка рассказывала, что ее сын, когда его выводят на улицу, начинает "беспорядочно размахивать ручками". И на этой основе считала, что её ребёнок страдает аутизмом: забывая о том, что само по себе такое беспорядочное махание и вообще повышение двигательной активности при появлении в поле зрения новых объектов для исследования (целая улица!) вполне закономерно для любого здорового и активного ребёнка. Если ребёнок долго не выходит в незнакомый социум, то по выходу он закономерно испытывает сильные впечатления: и ручками опять же машет, и вздрагивает, и так далее. На основании чего нередко ребёнка обозначают как аутиста и – что существенно, на этом основании сгребают в охапку и изымают из нового социума назад, в знакомую ограниченную обстановку. Чем только усугубляют дезадаптацию в дальнейшем.

Ещё из распространённых признаков  аутизма - чрезмерно бурные реакции испуга и плача в ответ на слабые звуковые раздражители и незначительные изменения окружающей среды, но слабые реакции на сильные раздражители. Но понятия "чрезмерно сильные или слабые" требуют определённой стандартизированной шкалы измерений, одинаковой для всех. Иначе как определить силу или слабость реакции или раздражителя? Для одного ребёнка, например, хлопок петарды за окном будет сильным негативным раздражителем (особенно если он напряжён или испуган в принципе), для другого – сильным позитивным (если эти звуки ассоциируются с праздником), для третьего – слабым (если он слышал их много раз и видел, что родители на них совсем не реагируют). Для одного ребёнка, каждый день бывающего на улице по нескольку раз, очередное гуляние будет незначительным изменением среды, для другого, который в силу каких-то причин долго просидел дома – значительным. Или, например, поездка в другой город: ребёнок, который много путешествует, может отнестись к поезду или самолёту совершенно равнодушно, а кто летит/едет впервые – будет крайне возбуждён, иногда до негатива (передозирование впечатлений). В любом случае, говоря о сильных или слабых изменениях или реакциях, следует отсчитывать эту силу или слабость от ребёнка, а не от взрослого, который проводит внешние наблюдения.

Также ещё нередко говорят про "реакцию оживления": якобы здоровый ребёнок должен проявлять эту реакцию при виде взрослого, а те дети, которые оживляются не при появлении взрослого, а при изучении подвешенной к кровати игрушки – есть способ заподозрить расстройство аутистического спектра. Но почему маленьким детям отказывается в собственном выборе объектов исследования? Вполне может быть, что ему не интересен этот взрослый, а интересна игрушка. Особенно если она новая и ещё до конца не изучена.

Известно много случаев, когда родитель(ница) активно содействует постановке ребёнка на психиатрический учёт и/или требует для своего дитяти официального диагноза. Причин тому довольно много: например, родители могут стыдиться своего "бракованного" ребёнка, поведение которого не соответствует общепринятым в данном социуме стандартам, и тащат его в этот стандартный социум хотя бы как "больного" – чтобы общество не изгнало оттуда самих родителей. Но есть и такой момент: кто-то искренне полагает, что ребёнок с диагнозом будет более защищён. К нему не будут предъявлять выраженных претензий и высокий требований: что с него взять, он же больной. Будет ли это полезно самому ребёнку – вопрос часто не рассматривается. Достаточно того, что так считают родители.

С одного из тех форумов, которые принято называть "мамскими":

"Поздравляем аутят с днем аутиста! А как их поздравлять, если они себя аутистами не признают. Не знаю, как вы, а я своего поздравлять не буду. Он себя таковым не признаёт. Тогда, мамочки, давайте мы хоть друг друга поздравим с нашим "профессиональным" праздником - всемирным днём воспитательниц аутяток!!! УРА!"

Во-первых, прекрасная иллюстрация к тому, что аутизм становится модным диагнозом, и этим словом называют в том числе тех, кто не вписывается в "мейнстрим активного общения". Во-вторых, существуют мамы, которым для избегания предположительного общественного прессинга "ты родила и воспитала некачественного, необщительного ребёнка" проще назвать своё дитя "аутёнком", а самой получить виртуальную медаль "Мать-героиня, стоически воспитывающая ребёнка с такими проблемами".

На самом деле термин "аутята" очень говорящий. Аутёнок – не просто аутист, а аутист-дитя! - это вечный ребёнок, которому всегда нужен опекун-родитель. Таким образом, многие родители могут избавляться от еще одного страха: "Вот ребёнок вырастет, и мама (папа) станет ему не нужна (не нужен)".

А ребёнок, который уже может сам не признавать себя аутистом - это уже довольно большой ребёнок. И это скорее всего как раз довод против наличия у него аутизма.

***

Поле для гипердиагностики в этой области действительно огромно: в разных источниках можно лицезреть так называемую "аутистическую триаду", на основании которой часто ставится диагноз. Судите сами:

• недостаток социальных взаимодействий;
• нарушенная взаимная коммуникация;
• ограниченность интересов и повторяющийся репертуар поведения.

А теперь взглянем:
- кто определяет "недостаточность" социальных взаимодействий? Для кого это недостаток, по какой шкале?
- в каком смысле, по каким критериям определяется нарушенность взаимной коммуникации? Если вы что-то говорите человеку, а он вас не понимает – вы аутист?..
- ограниченность интересов – в каких границах это определяется, кто это решает? Например, в детском саду ребёнок читает Энциклопедию юного астронома, тогда как все идут слушать сказку про курочку Рябу. Ему эта курочка уже совершенно неинтересна, однако все должны ее слушать – и он тоже: он не хочет и отказывается раз за разом – делается вывод, что интересы ограничены, взаимодействие нарушено, репертуар повторяется, всё - аутист. И теоретически под эту триаду опять же можно подвести любую психически здоровую, но нестандартную личность.

В принципе любая нестандартность личности как таковая представляет выраженную угрозу для иерархического социума. Как минимум, нестандартной личностью сложно управлять (стандартные драйвера не подходят (с)), такая личность плохо манипулируема (как минимум, на неё сложно давить по принципу "у тебя всё не как у людей", такой человек обычно не испытывает выраженной необходимости делать как все). А если его заставлять (в том числе с точки зрения внутренней цензуры) – это становится поводом для невроза, так как бессознательное все равно будет сопротивляться.

Синдром Аспергера называют "мягкой формой аутизма". Но опять же, какими приборами измерить мягкость или жёсткость в данной ситуации? И вообще трудно уложить нечто в линейно-шкальную систему, не имея определённых параметров измерения и сравнения. Точно так же сложно сформировать удобные и однозначные признаки аутизма: аутисты, как и шизоиды, все разные. И сейчас получается, что в корзинку с надписью "аутизм" бросают всё, что ни попадя. У нас в своё время был один знакомый главный редактор, который говорил так: "Всё, что непонятно лично мне, идёт в нашей газете в рубрику "Психоанализ". Точно так же всё, что бывает непонятно конкретному специалисту, подчас идёт у него в рубрику "Аутизм".

Поэтому диагностика аутизма много сложнее, чем "ребёнок не играет со сверстниками и не имеет много друзей".

Как болезнь аутизм не укладывается ни в какие нозологические нормы (как и шизофрения). И одна из главных проблем аутиста в обществе – это социальная декомпенсация.

Вообще ребёнка-шизоида, ребёнка-"аспергера" и ребёнка-аутиста важно прежде всего понять. Не влезть ему в душу, не заставить его быть как все, а реально суметь увидеть мир и общество его глазами. Но увы, далеко не у каждого взрослого – родителя, педагога, психолога/психотерапевта – есть такие собственные задатки и возможности. Поэтому, простите за возможную грубость формулировки, но в процессе адаптационной терапии крайне важно буквально не подпускать к шизоидам, аспергерам и аутистам тех людей, которые мыслят категориями "ну здесь же и так всё понятно и очевидно". И ещё именно поэтому для всех перечисленных категорий бывает так важна анимал-терапия: дельфины, лошади, собаки, любые социальные животные: они не ставят оценок, они общаются с человеком вне зависимости от степени его адаптации в человеческом социуме и иерархического ранга, на эмоциональном уровне.

Довольно часто аутистов путают с интровертами. Здесь в терминологии тоже есть своя неопределённость: Юнг называл интровертами и экстравертами людей с "направленностью эмоций" внутрь или вовне, а Леонгард говорил о некоторой сосредоточенности или рассредоточенности потребностей в общении и их реализации. В любом случае, говоря об интроверсии, часто путают причину и следствие: того же шизоида, который избегает широкого общения в силу тех или иных трудностей социальной адаптации, называют интровертом.

Кстати, широта общения ещё не говорит о психическом здоровье. Но опять же есть стандарт: люди, мол – социальные животные, поэтому каждый человек должен стремиться к общению с себе подобными, если не стремится или стремится избирательно – то он аутист. Но все нестандартные личности имеют сложности в общении с обыденным большинством. Потому что просто не находят общего языка: плюс ещё то, что в стандартном обществе обычно наличествует и определённая стандартизация интересов по полу, возрасту и социуму. Условно говоря, девочки должны говорить о принцах, мальчики – о машинках, мужчины – о футболе, женщины – о косметике, женщины с детьми – о колясках и молочке, и так далее. И упаси боже сойти с этих рельсов. Сразу объявят ненормальным(ой).

А ещё обычно идёт восприятие следующего плана: "Нормальный – это как я. Все, кто не похож на меня – ненормальные". И самое грустное, что подобный критерий применяется в том числе и некоторыми врачами и психологами.

К слову – вспомнился печально известный "рубашкогейт", когда учёный вышел в люди, не соблюдя дресскод. Кто-то говорил, что-де он специально хотел женщин обидеть! Кто-то другой вмешался  и сказал, что он на эти картинки на его рубашке вообще мог внимания не обратить. Ему, мол, вообще могло быть без разницы, что нарисовано на том, что на нем надето.
Реакция сменилась на иную: "Как это – все равно, что на тебе нарисовано? Да он ненормальный! Всем нормальным людям не все равно!"
То есть куда ни кинь – везде клин.

Но если опять говорить о стандартах – то стандартный мозг обычно занят только тем, что происходит здесь и сейчас. И люди с таким мышлением понимают друг друга только потому, что фактически смотрят в режиме реального времени один и тот же фильм с одного и того же места. И им в голову не придёт, как можно по доброй воле задуматься о чем-нибудь, что происходит не сейчас и не здесь.

***

Едва ли не самое сложное в работе с проблематикой аутистического спектра – то, что эта проблематика, как было упомянуто выше, практически не поддаётся простой направленной коррекции. Иными словами, человека с подобными проблемами невозможно научить "быть как все". Сделать из него обычную стандартную личность – утопия.

Но с другой стороны, вариант "так и оставить" – тоже мало приемлем в первую очередь для самого человека, который в силу своей социальной декомпенсации подчас как сам имеет множество проблем и сложностей, так и создаёт определённые проблемы своему окружению, вследствие чего получает новую порцию проблем для себя, и так по кругу.  Людям с подобными сложностями в общении нужна грамотная адресная помощь, в первую очередь – в вопросах их личной, индивидуальной социальной адаптации. Урегулирование создавшегося конфликта на уровне "человек-среда". Помощь в настройке и отладке личных взаимоотношений с окружающим социумом: а нередко бывает так, что и личность дезадаптирована, и среда агрессивна вплоть до моббинга.

Какие конкретные шаги могут быть сделаны в рамках такой помощи?

Прежде всего – тщательное исследование конкретной личности, специфики ее нестандартности, возможных особенностей, структуры и акцентуаций.
Затем – определение ресурсов и возможностей этой личности, в том числе в вопросах контакта с окружающей средой. Далее – анализ собственно той социальной среды, которая окружает человека, ее структуры, специфики и т.п. (так называемый социально-матричный анализ).  И в процессе всего этого – помощь в доведении результатов этих исследований до сознания клиента, иногда через препятствия внутренней цензуры. Но вообще сознание, логика, собственное аналитическое мышление – это одна из наиболее сильных сторон данной группы клиентов, и это важно использовать в терапии. Но даже при том, что мы используем термин "группа клиентов" – у каждого конкретного клиента всё будет очень индивидуально.

И одна из важных задач адаптационной терапии в подобных случаях – содействие клиенту в том, чтобы он пошёл по жизни самостоятельно. Чтобы сам, если хотите, мог своей жизнью управлять, и не оказался зависимым от психотерапевта. Последний может оказывать какое-то консультационное сопровождение на первых этапах терапии, но с течением времени оно закономерно будет становиться все менее интенсивным, пока не закончится совсем.  Но для этого результата крайне значимым становится умение помогающего специалиста видеть всю специфичность и индивидуальность клиента, и умение не все-таки не загонять его в общепринятые стандартные рамки.

Иногда говорят, что нестандартно мыслящим людям нужно всего лишь "научиться общаться". Почему-то многие понимают под этим термином что-то вроде "общаться так, чтобы быть приятным для всех в общении". Чтобы говорить не о том, что интересно самому человеку, а исключительно о том, что занимает его собеседника. Но в моём тезаурусе "научиться общаться" обычно значит несколько другое: научиться прогнозировать реакции собеседника, в том числе реакции стандартные, даже не будучи стандартно мыслящим человеком. А уж что потом делать с этими реакциями – как говорится, возможны варианты, из которых вы сами будете выбирать в зависимости от ваших целей, выгод и задач.

Часто спрашивают, возможна ли в принципе адаптация человека с такой проблематикой в реальном социуме. И всегда хочется ответить цитатой из старого известного фильма: "Нет ничего невозможного для человека с интеллектом!" Вообще, когда мы в рамках соответствующего курса скайп-конференций рассказывали об аутизме и синдроме Аспергера, часто цитировали ещё один парафраз из кино: "Пер аспергера – ад астра". То есть через все преграды и трудности подобного состояния вполне возможно пройти "к звёздам", а точнее – к своим собственным целям, причём без острых конфликтов с окружающей социальной средой.

 

Заказы «Электронного доктора», наиболее подходящие к статье:
Я хочу быть оптимистом
Я хочу быть разумным
Я хочу добиться гармонии
Я хочу наладить ситуацию
Я хочу позволить себе быть самостоятельным
Я хочу позволить себе быть счастливым

Темы: аутизм и синдром Аспергера, здравый смысл, шизоидность.